В эссе «Как роман» Д. Пеннак очень хорошо объясняет, когда и почему возникает отчуждение между ребенком и книгой.

I. «Нет, школа с её нагрузками не виновата. И зубодробительная программа по литературе тоже. И ребенок не ленив. И не тупица. И не мир изменился. Нет. Просто однажды мы, родители, тихо порадовались - ура! - наши дети выучились читать, пускай теперь читают сами. Не надо к маме приставать, малыш! Не умоляй сестрицу! Не зови и не жди. Читай сам! А теперь представьте этого ребенка, который познал радость слушания сказок на ночь, научился видеть за иллюстрациями свой, многокрасочный мир, только-только стал сам складывать буквы в слова, как из цепочки родители-книга-ребенок выпали... родители!»

II. Коль скоро встает вопрос, есть ли время читать, стало быть, нет на то желания. Потому что, если разобраться, времени читать ни у кого никогда нет. Нет у мелких, нет у подростков, нет у взрослых. Жизнь - постоянная помеха чтению.

III. Глагол «читать» не терпит повелительного наклонения. Несовместимость, которую он разделяет с некоторыми другими: «любить»... «мечтать»...

IV. Школа - фабрика необходимых знаний и неизбежно требует усилий. Преподаваемые предметы - орудия воспитания ответственности. А учителя - механизмы запуска этих орудий.

V. Всё в школьной жизни утверждает конкурентоспособность как конечную цель образования, поскольку образование подчинено в первую очередь рынку труда. И исчезает любовь, в том числе к чтению как к занятию, требующему вдумчивости и душевных затрат.

VI. Заточенное в крепость нашей эрудиции, слово книги уступает место нашему слову. Вместо того чтобы позволить говорить мыслям текста, мы предпочитаем собственные мысли и сами говорим о тексте.

VII. А что если вместо того, чтобы заставлять читать, учитель вдруг решит поделиться собственной радостью чтения?

VIII. Необходимо читать вслух. Человек, читающий вслух, помогает ребенку добраться до книги. Он дает читать!

IX. Чтение не годится для поверхностного общения, оно - то, чем делятся. Но делятся далеко не сразу и с большим выбором, лучшим, что мы прочли, мы обязаны чаще всего тому, кто нам дорог. И с тем, кто нам дорог, мы об этом и заговорим. Удовольствие от прочитанной книги мы чаще всего хотим ревниво хранить в тайне, но на каждом повороте нашего чтения на нас выскакивают из засады с вопросами: «Ну как? Нравится? Ты все понял? Изволь отчитаться!»

X. Как только мы примирились с чтением, как только текст перестал быть загадкой, вызывающей ступор, наши усилия уловить его смысл становятся удовольствием. Когда преодолен страх «не понять», усилие и удовольствие начинают работать друг на друга. Нет ничего лучше, чем «включать голову»!

XI. Единственное условие примирения с чтением: ничего не требовать взамен. Совсем ничего. Не выстраивать вокруг книги никакой стены предварительных сведений. Не задавать ни единого вопроса. Ни малейшего задания. Не добавлять ни слова к словам прочитанных страниц. Никаких оценок, никаких объяснений лексики, никаких анализов текста, никаких биографических данных... Настрого запретить себе «говорить вокруг да около». Дети сами будут задавать вопросы о том, что они не поняли.

XII. Любознательность не вынуждают, ее пробуждают. Нет лучшего способа пробудить читательский аппетит, чем подразнить запахом аппетитного чтения.